«Бо́льшая часть того, что было построено в Сочи в последние годы без разрешения на строительство, будет разрушено»

Оползневые процессы в Сочи происходили постоянно, именно поэтому в советское время были определены территории, на которых категорически запрещали строить. Проводилась комплексная оценка устойчивости склонов.. Все проекты проходили регистрацию и утверждение в Управлении берегоукрепительных и противооползневых работ.

Построенные в советское время системы водоотведения успешно охраняли город от оползней и подтоплений. Игнорирование генплана и комплексного подхода к развитию городских территорий, а также прекращение работы Управления берегоукрепительных и противооползневых работ привело к тому, что прежде запрещённые для строительства территории начали активно застраиваться. Ущелья, которые были естественными водостоками превратились в застроенные районы, увеличился объём стока поверхностных вод, многие здания строились без проектов и, тем более без прохождения экспертизы. Да и сами эксперты, работающие удалённо на всю страну, зачастую не имели опыта работы в сложных геологических условиях побережья.

SCAPP поговорил с архитектором, создателем и руководителем проектно-инвестиционной компании «Центр развития рекреационных территорий «Новые горизонты» Ольгой Шебзуховой о тех процессах, которые происходят сейчас в городе и о том, что необходимо сделать.

Немного предыстории. Раньше существовала такая организация — Управление берегоукрепительных и противооползневых работ (далее по тексту — УБПР), и каждый проект должен был проходить там регистрацию.

Да, это было федеральное управление, которое занималось мониторингом оползневых процессов, то есть в буквальном смысле люди ходили по лесам и ущельям и наблюдали за оползневыми процессами. Была единая база геологических изысканий и оползневых процессов, которая постоянно пополнялась. Был архив, которым можно было пользоваться в процессе проектирования. Ведь если сейчас делают изыскания, то они оторваны от тех процессов, которые происходят на соседних участках или выше на склоне. Почему, например, происходят оползневые процессы в том же самом санатории им. Орджоникидзе? Единая дренажная система, которая проходила по верху всего склона, на протяжении долгих лет не обслуживалась и пришла в негодность. Поэтому возникли оползневые процессы на нижележащих территориях. Невозможно сделать противооползневые мероприятия в пределах одного участка, надо решать проблему водоотведения всего склона. Или ещё пример: строительство огромного жилого комплекса, называть не будем, но комплекс большой, состоит из нескольких многоэтажных домов. Были решены противооползневые вопросы на участке строительства комплекса, была возведена достаточно большая подпорная стена. Но выполнена она была таким образом, что те воды, которые по склону сходили вниз, этой стеной преграждались, и никто не подумал, как эту воду отводить. За счёт этого поднялся уровень грунтовых вод у вышележащей территории, и сейчас там происходят очень серьёзные оползневые процессы. Разрушаются коттеджи, которые находятся выше и которым 15–20 лет. Эти процессы происходят, потому, что не были приняты верные инженерные решения. И таких примеров масса в нашем городе.

Что с УБПР на данный момент?

Оно не существует. Его нет. Так же, как нет проектного института «Южгипрокоммунстрой», и других проектных институтов, работавших до 2000-х годов. Мы недавно прикинули, что до 90-х в нашем городе с населением порядка 300–350 тысяч человек у нас работало не меньше 3 000 архитекторов, проектировщиков и инженеров, которые специализировались на проектировании объектов для нашего города, для всего Черноморского побережья. В первую очередь принимались решения, которые были связаны и с берегозащитой, и с борьбой с оползневыми процессами при сейсмичности до 9 баллов. Ещё одна специфика курортного города это строительство гостиниц и санаториев. Это объекты, так называемая градообразующая база, которые создают нам рабочие места. Если какая-то компания или проектный институт специализируется на проектировании нефтеперегонных заводов, торговых центров или жилых домов в Центральной России, то вот так просто взять и запроектировать предприятия санаторно-курортной отрасли невозможно, квалификация должна быть соответствующая. Вот поэтому даже проектные институты Краснодара или Ростова-на-Дону не занимались проектированием для побережья, этим занимались проектные институты, такие как «Южгипрокоммунстрой», где работало не меньше тысячи человек. К сожалению, предприятий такого масштаба здесь не осталось в принципе, и компании, которые могут осмыслить и принять комплексные инженерные решения, можно сосчитать по пальцам одной руки, даже ещё и пальцы останутся.

Также сильно поменялось законодательство, связанное со строительством индивидуальных жилых домов. По настоящему законодательству процесс, связанный с так называемыми административными и бюрократическими барьерами для граждан, всё упрощается и упрощается. То есть что-то мы можем решить на сайте госуслуг, что-то уведомительного характера. Вы можете на собственном участке нарисовать квадратик, показать, что это будет 2-этажный дом, и начинать строить. Это всё прописано в градостроительном кодексе — основном документе РФ, который регламентирует строительную деятельность. И на мой взгляд, и по оценке специалистов, большая часть того, что сейчас строится по уведомлениям — оно будет разрушено естественным образом в течение ближайших нескольких десятков лет. Что это значит? Если не внедрены грамотные инженерные решения, то результат мы увидели в селе Сергей-Поле, когда дома в коттеджном посёлке сложились. Они сложились сегодня, потому что процесс оползневой произошёл сегодня. Могли бы ещё простоять полгода, может быть, год. И есть ещё как минимум несколько локаций с очень дорогими домами и коттеджами, где мы понимаем, какая там геология, мы знаем, почему там раньше не велась застройка, мы знаем, как сейчас она ведётся и кто и какие принимает решения. Сколько простоят эти сооружения, я не могу сказать, это зависит от природы, но то, что факторы, способствующие их разрушению, есть, что эти процессы запущены — это однозначно.

Есть ли примерное понимание, что это за участки и сколько их?

Да это целые районы с очень серьёзной застройкой. У нас на рельефе с перепадом 10, 20, 30 метров можно строить хозспособом, вы не обязаны ничего проектировать и рассчитывать. Недавно ещё один частный дом в районе улицы Ландышевой сполз, потому что построили на ручье и этот ручей всё подмыл. Но ведь может быть затронут и соседний участок, это может быть провокация оползневых процессов. Моя специализация — это градостроительство, архитектурные и инженерные решения в нашем регионе, я руковожу компанией, в котором работают архитекторы, инженеры, гидротехники и противооползневики — ставлю перед собой цель — восстановление проектного института, в котором такие работы будут вестись комплексно. И я считаю, что если не будут приняты меры, регулирующие строительство на рельефе, через 10—15 лет мы получим разрушение объектов. Что такое разрушение капитального строения? Мы видели: недавно в Турции было обрушение нескольких зданий, построенных без проектов; у нас дома стали рушиться, то есть это будет происходить.

Что вы имеете в виду под регулированием?

Сейчас зачастую мы пытаемся изобрести велосипед. Необходимо признать, что система принятия решений, система институтов изысканий и контроля исследований в Советском Союзе была очень серьёзной. И был простой способ получения разрешения на строительство жилого дома — нужно было сделать и согласовать проект. И никому в голову не приходило строить жилой дом без проекта. Это же опасно, это может повлиять на жизнь людей, живущих в нём, на соседние дома и участки и вообще на целостность территории. В проекте работал архитектор, работал конструктор, делался расчёт на сейсмику, в обязательном порядке делался раздел генплана, в котором принимались решения по противооползневым мероприятиям. Раздел, связанный с противооползневыми мероприятиями, непременно проходил регистрацию и контроль принятых решений в УБПР, а что касается архитектуры и конструктивных решений непосредственно самого здания, принимались решения о выдаче разрешения на строительство, в том числе главным архитектором города, когда было понимание, насколько этот объект окажет визуально влияние на эту среду. Вплоть до того, что иногда на этих территориях рекомендовалось делать развёртки по улицам, развёртки видовых точек даже для ИЖС. Чтобы было понимание, а как дальше будет выглядеть это здание в этом месте.
Кроме того, заказчик должен был заключить договор с проектной организацией не только на проектирование, и эта организация, разумеется, была лицензированной, но и на авторский надзор. И только после того как проектная документация и договор на авторский надзор сдавались в администрацию вместе с архивом проекта, можно было получить разрешение на строительство. Казалось бы, зачем такие сложности? На самом деле на текущий момент уже хозспособом практически не строят. Понимают, что надо заказывать проект. Для частного лица, которое строит дом для своей семьи, стоимость проектирования составляет приблизительно 5% от стоимости строительства. Это не такая большая сумма, как может показаться. И нам всё-таки хочется найти возможность выступить с инициативой о внесении изменения в градостроительное законодательство, которое регулирует строительство в особо опасных зонах.

Или зонах с высокой сейсмичностью, как у нас?

Например, с высокой сейсмичностью. Могут быть ещё какие-то зоны, опасные для строительства, где-то карстовые процессы, где-то промерзание грунта, плывуны, болота. Мы проектируем в нашей зоне и в нашей сейсмике. Мы здесь хорошо разбираемся, наша специализация — это проектирование на территориях с курортной функцией, прибрежных территориях, где высокая сейсмическая активность. Например, что происходит за полярным кругом, я не знаю. Даже если у нас есть обращения о разработке проектов на тех территориях, мы испытываем определённые трудности с принятием решения и стараемся ограничиться архитектурой и дизайном. Инженерные решения нужно принимать на местности с учётом тех особенностей, которые там есть. То же самое и здесь. Нельзя считать, что строительство частного дома на рельефе — это дело семьи. Нет! Это даёт воздействие на всю окружающую территорию, и неграмотное строительство одного объекта на склоне может нарушить устойчивость всего склона. И повлечь за собой серьёзные проблемы.

А что сейчас с архивом УБПР, в котором хранились все изыскания?

Я точно знаю, что архив который хранился в «Южгипрокоммунстрое», был выброшен на помойку. На мусорку выбросили библиотеки геологии и архивы проектов, которые были накоплены за несколько десятков лет. Огромная была библиотека. В архиве можно было взять любой проект, будь то санатория или гостиницы, стадиона или ресторана, и проектировщики имели возможность не просто проектировать новое здание с чистого листа, а ознакомиться с теми решениями, которые были приняты в аналогичных проектах. И молодые специалисты, которые приезжали в наш город, — архитекторы, проектировщики, инженеры — они, попадая в грамотный, сложившийся коллектив и обладая серьёзной архивной базой, могли в течение кратчайшего времени уже принимать верные решения.
Что происходит сейчас? Специалистов нет от слова вообще. А те, кто имеет опыт работы с противооползневыми мероприятиями (туда же входит и водоотведение и удерживающие сооружения), — сейчас пожилые специалисты, и они не всегда кого-то обучают. Мы видим, сейчас все обучаются через интернет; можно пройти на профильные сайты и посмотреть: например, московский проектировщик пишет: «Вот, получил заказ на проектирование в Сочи. Как запроектировать фундамент при сейсмике 9 баллов?» Ему отвечают почитай СП (свод правил, актуализированные СНиП, — прим. редакции) «Сейсмика». Ну вот по СП и проектируют. Практики нет, а решение может принять кто угодно. Вот такая система.

Читайте продолжение в источние: 

 https://sochi.scapp.ru/scapp-gorod/bolshaya-chast-togo-chto-bylo-postroe/